Книги по аквариумистике

Аксолот, амблистома.— Amblystoma mexicanum Hope (рис. 6.4 и 6.5)

Иссиня-черная с белым, как бы от плесени, налетом водяная ящерица, родом из Мексики и озера Комо в Соединенных Штатах, лежащего на высоте с лишком 7000 футов над поверхностью моря.

Замечательна тем, что может размножаться не только во вполне развитом состоянии, но и в личиночном, и притом в последнем даже легче, чем в первом.

Ящерица эта носит двоякое название аксолота и амблистомы: аксолота в своем личиночном состоянии, в котором она долгое время в Европе и была только известна, и амблистомы во вполне развитом состоянии. Довести до последнего удалось ее лишь несколько лет тому назад, так что еще весьма недавно находились в сомнении, не два ли это отдельных животных?

В форме аксолота тело ее походит на обыкновенных тритонов, только рост ее значительно больше. Голова очень толстая, плоская, морда приплюснутая, рот широко разверзающийся. С каждой стороны головы находятся по три пучка мохнатых жабр, а вдоль всего тела (спины и хвоста) тянется прямой, полупрозрачный гребень. В форме же амблистомы она походит, скорее, на ящерицу.

В аквариумах аксолоты живут прекрасно, совсем не требуют никакого ухода и могут жить в порченой, почти совсем лишенной кислорода, воде. Словом, это животное ничем не заменимое для людей, которые, купив аквариум, не желают вовсе заботиться о нем, меняют в нем воду раз в месяц и кормят его обитателей, когда это им вздумается.

Своим образом жизни в аквариуме аксолоты напоминают многим тритонов, только последние, как мы видели, имеют привычку вылезать, в особенности ночью, из воды на грот, между тем как аксолот живет постоянно на дне и поднимается на поверхность лишь изредка, чтобы вдохнуть в себя немного атмосферного воздуха. Впрочем, в воздухе этом он не особенно нуждается, так как, будучи снабжен жабрами, может прекрасно довольствоваться одним кислородом, находящимся в воде. Аксолоты любят уединение, темные уголки и, забравшись в грот, выходят оттуда не ранее, чем когда почувствуют голод. К людям привыкают легко, но пищу из рук берут не всегда.

Единственным недостатком аксолотов служит их чрезмерная прожорливость: рыба с ними держи ухо востро, иначе как раз очутится в их желудке; в особенности они не дают спуску мелочи: карасикам, верховкам и т. п. Кроме того, они не брезгают также головастиками, тритонами и т. п., а в дни голода поедают даже друг друга или отъедают друг у друга хвосты, лапы, жабры и пр., которые, впрочем, не замедляют у них вырастать, так как аксолоты одарены такой же способностью воспроизводить утраченные члены, как и тритоны.

Лучшей пищей для аксолотов в неволе служит сырое мясо, нарезанное кусочками величиной с орешек. Мясо это они глотают с такой жадностью, что часто не в состоянии бывают поместить все проглоченное в глотке и изрыгают его обратно.

Самец от самки отличается сильной припухлостью (расширением) под хвостом, которая у самки совсем отсутствует.

Брачное состояние аксолота бывает ранней весной, в апреле или мае месяце. Растолстев, разбухнув от яиц, самка мечется в это время во все стороны и выказывает большое беспокойство, но в самцах не происходит ровно никакой перемены. Они даже не меняются и в самом цвете и только выпускают из себя какую-то беловатую, мутную слизь. Самка несет яйца не сразу, а в несколько приемов, по 20 и 30 штук за прием. Всех же яиц приносит до 500 штук. Яйца свои она прикрепляет выделяемой слизью к листьям растений или к скалам. (Вот почему в аквариумах, где хотят разводить этих животных, надо непременно, чтобы были и скалы, и растения.) Чтобы сохранить эти яйца, нужно тотчас же их вынуть, так как иначе жадные самцы набрасываются на них и немедленно пожирают.

Молодые личинки выходят из них дней через 15—20. Вышедшие снабжены жабрами, но не имеют ни передних, ни задних ног. Последние появляются у них довольно скоро, не дольше как через неделю или две, но передние вырастают редко раньше 3 или 4 месяцев. Цвет молодых аксолотиков светло-зеленый с черненькими пятнышками. Для быстрого роста личинки требуют обильного корма и в случае плохой пищи растут крайне медленно и даже совсем останавливаются в своем развитии.

Кроме весны аксолоты могут метать икру и во всякое время года: в июле, августе и даже среди зимы. Все зависит от ухода за ними, и говорят, что можно эту несвоевременную кладку вызвать даже искусственно, если только продержать месяца два производителей в плохих условиях в аквариуме без почвы, без зелени, а затем перенести в хорошо устроенный аквариум.

Разведение аксолотов так легко и просто, что каждый из любителей может сам испробовать его. Для этого стоит только достать оплодотворенной икры аксолотов, чтообыкновенно делают в апреле или мае месяце, когда животное это, как мы выше сказали, находится в брачном состоянии. Икра очень крупная, величиной почти с горошину, совершенно белая, прозрачная, как бы стеклянная; внутри ее виднеется маленький черный зародыш.

Достав этой икры, кладут ее на противни или другие какие-либо плоскодонные сосуды, наполненные водой, и меняют воду через каждые три-четыре дня (температура воды должна быть обыкновенная, комнатная). Сосуды эти прикрывают стеклом и в воду кладут ветви водяных растений, преимущественно элодеи. Затем икру время от времени рассматривают, и если какая-нибудь из икринок побелеет, то тотчас же удаляют, иначе она загниет и сообщит гниение свое всем остальным.

По прошествии недели в икринках начинают появляться полулунные зародыши, а через дней двадцать выходят из них и крошечные, величиной с горошину, аксолоты. Теперь вся трудность состоит в их прокормлении. Так как первое время аксолотики так малы, что есть мотыля еще не в состоянии, то их приходится питать мелкими ракообразными. Для этого лучше всего помещать их сначала прямо в прудовую воду с мелкими циклопами, а затем, так как по мере их вырастания требуется пища более питательная, помещать в воду, обильную дафниями. Этих ракообразных можно наливать им и прямо в противни.

Только что вышедших из икры аксолотиков надо кормить особенно осторожно, так как от жадности они часто наедаются до того, что животы их становятся надутыми, как подушки, и они от этого часто гибнут.

Так воспитывают аксолотиков еще целый месяц, в продолжение которого они достигают величины уже вершка и становятся способными есть мотыля. Затем рост их начинает подвигаться быстрее, и к следующей весне они достигают величины четырех вершков, а через два года и полного своего роста — 6 вершков. Но, достигнув полного роста, большая часть их продолжает оставаться в личиночном состоянии, так как ветвистые жабры не исчезают, и превращается в настоящих земных ящериц только лишь в редких случаях.

Превращение аксолота из личинки в земную ящерицу совершается также не сразу, но к новому своему положению аксолот приучается мало-помалу. Чувствуя приближение этой метаморфозы, он, до сих пор сидевший или ползавший по дну, начинает время от времени подниматься на поверхность, сначала изредка, а потом все чаще и чаще, высовывает по временам из воды голову, жадно вдыхает в себя воздух и затем, как бы надышавшись вдоволь, снова опускается на дно. Тем временем жабры его становятся все меньше и меньше и по прошествии нескольких недель совсем пропадают. Тогда он выходит из воды на сушу и превращается в земную ящерицу (рис. 6.5). С этой минуты аксолот в воду уже более не сходит. Таким образом, превращение это, как видите, требует обыкновенно довольно много времени, но, как оказывается, его можно значительно ускорить и вызвать искусственно, соблюдая лишь некоторые условия.

Еще профессору Вейсманну пришла мысль, нельзя ли превратить аксолота в амблистому, помещая его в такую обстановку, в которой бы затруднялось действие жабр и, наоборот, облегчалось действие легких, т.е. приучая аксолота постепенно, начиная с малого возраста, к жизни на земле. С этой целью он приобрел у профессора Келликера 5 аксолотов, которые в том же году дали у него многочисленное потомство, от которого, однако, не получилось ни одной амблистомы, так как для этого требовался продолжительный и самый тщательный уход, чего профессор Вейсманн, по своим занятиям, доставить не мог. Но что не удалось Вейсманну, удалось вскоре известной фрейбургской наблюдательнице Марии де Шовен.

«Я начала свои опыты,— пишет она,— с 5 оставшимися в живых, из 12 полученных мной, аксолотов. Аксолотам этим было не более недели. Опыты свои я начала 12 июня. Вследствие чрезвычайной нежности этих животных, качество и температура воды, равно как качество и количество даваемой им пищи, в особенности в первом возрасте, имеют такое громадное влияние, что почти нет возможности быть вполне осмотрительным в обращении с ними.

Животные были посажены в стеклянный, в 30 сантиметров в поперечнике, сосуд; температура воды тщательно измерялась, а пищей сначала служили дафнии, а потом и более крупные водяные животные. При таком уходе все 5 аксолотов жили прекрасно, так что уже в конце июня показались у самых рослых зачатки передних ног, а 9 июля появились и задние ноги. В конце ноября пришло мне на мысль, что так как аксолот, которого, краткости ради, я буду называть I, постоянно держался близ поверхности воды, то не настало ли настоящее время попробовать превратить его в сухопутную ящерицу. Вследствие этого в конце декабря я поместила I в гораздо больший и с плоским дном сосуд, который был так поставлен и настолько наполнен водой, что аксолот мог только в одном месте погружаться в воду, между тем как во всех других местах при ползании приходил более или менее в соприкосновение с воздухом.

Затем в следующие дни количество воды было мало-помалу уменьшено и в то же время показались уже на животном первые признаки изменения: жабры начали уменьшаться и животное начало выказывать стремление искать сухие места, а 4 декабря выползло окончательно на землю и укрылось во влажном мху, который я поместила на самом возвышенном месте сосуда — на песчаной площадке. Тут же последовала и первая перемена кожи. В продолжение четырех дней, начиная с 4 декабря, произошла поразительная перемена и во внешней форме I: жаберные пучки почти совсем сократились, гребень на спине исчез и бывший до тех пор широким хвост принял круглую, похожую на хвост земной саламандры форму; серо-бурый цвет тела превратился мало-помалу в черноватый, а изредка разбросанные и сначала очень слабо очерченные белые пятна начали выступать и сделались резче.

Когда 4 декабря аксолот выполз из воды, жаберные отверстия были еще открыты, но потом постепенно закрылись, а через какую-нибудь неделю совсем исчезли и даже заросли кожей.

Из остальных аксолотов в конце ноября казались такими же крепкими, как I, еще три аксолота, вследствие чего они были подвергнуты тем же условиям. II (будем обозначать их римскими цифрами последовательно по степени развития) превратился в одно и то же время и совершенно одинаково, как и I. Он имел также жаберные пучки, когда помещен был в неглубокую воду, и, преобразовавшись вполне через 4 дня, вышел на сушу; затем в продолжение 10 дней последовало зарастание жаберных отверстий и принятие окончательной формы земной саламандры.

В это последнее время животное хотя и ело, но с некоторым принуждением. У III и IV аксолотов превращения шли медленнее. Оба они не часто искали сухих мест и вообще не так долго оставались на воздухе, так что прошла уже большая часть января, прежде чем они переселились окончательно на сушу. Тем не менее засыхание жаберных пучков продолжалось у них не дольше, чем у I и II, равно как и первая линька кожи.

V выказывал еще большее уклонение от превращения, чем III и IV. Так как этот экземпляр казался вначале слабее, чем другие, то и запоздал в своем развитии. Он употребил 14 дней вместо четырех, чтобы подвинуть превращение свое до того времени, когда он должен покинуть воду. Особенный же интерес представляло в продолжение этого времени его состояние, ибо, при всей нежности и слабости, он был, понятное дело, гораздо чувствительнее ко всем внешним влияниям, нежели другие. Так, когда его помещали на долгое время на воздух, то он принимал светлую окраску.

Кроме того, он издавал из себя какой-то особенный запах, похожий на тот, который издают из себя саламандры, когда чем-нибудь испуганы и когда их чем-нибудь раздражают. Как только наступали эти явления, то его тотчас же помещали в более глубокую воду, он сейчас же погружался и мало-помалу приходил в себя, а жабры его начинали снова развиваться. Этот опыт был повторен неоднократно и каждый раз с одинаковым успехом, откуда можно заключить, что, при слишком энергичном принуждении и насильственном ускорении, процесс превращения может быть задержан и может последовать даже смерть.

Про V аксолота следует еще прибавить, что он покинул воду не после первой линьки кожи, как все остальные, а лишь после четвертой.

Все аксолоты эти живы до сих пор и значительно выросли. Самый большой достиг 15 сантиметров, а V только 12».

Таким образом оказывается, что правильно вышедший из яйца аксолот может быть превращен в амблистому при правильном раскармливаньи и помещении на 6 месяцев в такую мелкую воду, в которой бы он, по необходимости, должен был дышать воздухом. Насколько это верно, может легко испытать каждый из любителей сам.

По стопам М. де Шовен не замедлили последовать многие другие, причем некоторые даже, для ускорения процесса превращения, обрезали аксолотам жабры и держали их в сильно повышенной температуре, что, как говорят, в большинстве случаев имело весьма благоприятные последствия. Сам я этого не пробовал, но посоветовал бы заняться другим любителям.

Итак, вот каким образом достигли быстрого превращения аксолота в амблистому, но до размножения этой последней еще было далеко. Этого добились лишь гораздо позже профессор Ле-Вальян, а за ним и сейчас упомянутая М. де Шовен.

Уже в 1879 году, превратив несколько аксолотов в амблистом, старалась эта последняя размножить их, но прошло несколько лет, и хотя по временам у них появлялись слабые половые влечения, но не получалось никакого результата. Наконец, в феврале 1889 года, появилось у амблистом вдруг сильное половое стремление. Воспользовавшись этим временем, Мария де Шовен пересадила их в большой стеклянный сосуд, устроенный так, что амблистомы могли по своему желанию жить или на суше, или в воде, и покрыла дно его слоем песка, камней и растений, предполагая, что амблистомы будут нести свои яйца в одинаковых условиях, как и личинки их — аксолоты.

Амблистомы тотчас же переселились в воду и оставались в ней почти постоянно, но размножение наступило не ранее, как с наступлением постоянной теплой погоды. 9 июля утром животные были чрезвычайно раздражены, преследовали с яростью друг друга и пугались малейшего шума, а к полудню того же дня были выметаны самцами уже сперматофоры, которые, рассматриваемые в лупу, походили совсем на сперматофоры аксолотов и были так же, как и у этих последних, прикреплены к песку. Самки, со своей стороны, не замедлили выметать икру и прилепляли ее к камням, растениям, большей частью кучками и лишь изредка по одной икринке,— вообще поступали как и самки аксолотов. Число снесенных каждой самкой яичек заходило за многие сотни.

Яйца эти по форме и величине походили совершенно на яйца аксолотов и только существовало небольшое различие в окраске желтка, так как последний на своей темной стороне был немного светлее окрашен и усеян местами неправильными, светлыми пятнышками. То же самое можно было сказать и о зародышах амблистом, которые, как и вышедшие личинки, были немного светлее личинок аксолотов. Личинки эти были, конечно, такие же аксолоты. Через два дня, т. е. 11 июля, икрометание было окончено, амблистомы вышли из воды и укрылись в мох.

С легкой руки М. де Шовен, такие превращения и размножение амблистом повторились уже не раз. И между прочим, получен был такой интересный вывод берлинскими рыборазводчиками Кюн и Матте на самой берлинской рыбоводной выставке в 1881 г. Вывод этот был особенно любопытен тем, что из выметанной здесь и помещенной частью в чанах на открытом воздухе, частью в аквариуме в комнате амблистомами икры получались аксолоты более светлых, нежели обыкновенный их цвет, оттенков, а один экземпляр, весьма бледной окраски, имел даже красиво отливающие перламутром пятна на хвосте, буро-красные жабры и светлые глаза. Кроме того, у многих и само тело было как-то раздуто наподобие телескопов. Превращение выведшихся из икры амблистом аксолотов в амблистомы совершалось гораздо быстрее, чем превращение выведшихся из икры аксолотов.

Все находящиеся теперь в Москве аксолоты произошли от одной пары, привезенной много лет тому назад из Парижа покойным профессором Бабухиным, которому удалось даже вывести от них особую альбиническую форму белых аксолотов. Теперь такие белые аксолоты с ярко-розовыми жабрами уже не редкость. Они так же легко плодятся, как и черные, причем в приплоде среди белых получается очень много черных.

Кроме того, весьма интересные в отношении изменения окраски аксолотов опыты произведены были еще проф. Семпером в Вюрцбурге. Когда он выращивал только что выведшихся из икры аксолотов в абсолютной темноте, то окраска у них получалась не бледная, но, наоборот, самая темная; то же самое получалось при воспитании их в красном свете; в желтом она была несколько бледнее, и бледнее всего при обыкновенном дневном освещении. Затем в белых сосудах, прикрытых белой бумагой, получалась она светлее, нежели в сосудах, не покрытых бумагой. Так что, по-видимому, на развитие окраски имеют влияние не столько химические лучи, сколько световые. Все опыты эти интересно бы повторить.

Кроме обыкновенного мексиканского аксолота за последние годы появились еще три вида североамериканских, которые, согласно своей окраске, носят название: мраморный (A. mavortium), пятнистый (A. punctatum) и полосатый (A. opacum). Все они легко размножаются и еще легче превращаются в амблистому.

Протей.— Proteus anguineus Laur (рис. 6.6)

Житель подземных вод знаменитого Адельсбергского грота в Каринтии и некоторых других подземных пещер в Далмации,— протей принадлежит к числу тех замечательных земноводных, которые в одно и то же время дышат легкими и жабрами. С обеих сторон его шеи свешиваются по три красноватых, разветвленных жабры, не исчезающих, как у аксолота, при переходе из личиночного состояния, а сохраняющихся на всю жизнь. Тело его удлиненное, как у угря, с четырьмя маленькими ножками и приплюснутым хвостом. Голова маленькая, с крошечными, в виде двух черных точек, глазками, которые находятся под кожей и потому отличаются чрезвычайной слабостью зрения. Кожа телесно-розового цвета и притом так прозрачна, что под ней ясно можно различить печень и бьющееся сердце. Обыкновенно умеренный в своих движениях, протей минутами, однако, движется чрезвычайно быстро и скользит по воде, подобно угрю. Тогда жабры его надуваются и принимают ярко-кровавый цвет и все тело становится несколько темнее. Протей не может находиться постоянно в воде, но время от времени поднимает голову над водой и вдыхает в себя воздух. Впрочем, дыхание жабрами для него, по-видимому, существеннее дыхания легкими, так как хотя по временам ему необходимо вдохнуть в себя немного воздуха, но вне воды он совсем не может жить и быстро умирает.

В аквариуме живет отлично и требует только частой перемены воды, прохладного, тенистого места и особенно не терпит солнца, которое сильно влияет также на его окраску и из бледно-розоватого, каким он встречается в своей подземной родине, делает его, сообразно с силой освещения, темно-розовым, грязно-красным, серо-лиловым и даже иссиня-черным. Холод выносит легче, нежели теплоту, и если для его помещения нет иного места, кроме жилых, сильно отапливаемых комнат, то необходимо подливать время от времени холодной воды.

Кормить протеев советуют мелкими ракообразными, дафниями, которые, раздражая их своим постоянным движением, заставляют обратить на себя внимание. Помещением протею может служить всякий глубокий таз и всякая стеклянная банка, однако, согласно его образу жизни в природе, надо снабжать его гротом из камней или, что еще лучше, сталактитов. Последний должен сидеть по возможности глубоко в воде и иметь углубление, куда бы животное могло укрыться. Дно помещения должно быть покрыто крупным речным песком и мелкими камушками. Растений, конечно, не требуется, так как в темноте, необходимой для протея, они расти не могут.

Что касается до размножения протея, то относительно этого вопроса находились весьма долгое время в потемках и только лишь несколько лет тому назад он был разрешен.

Оказалось очень любопытное обстоятельство, что протей при температуре ниже +15 °С производит на свет живых детенышей, а при более высокой — откладывает яйца.

Вот почему на месте его родины в Адельсбергском гроте, где температура всегда ниже +15 °С, оно является живородящим, а при опытах его разведения в аквариуме, как результат отклонения от нормальных условий, откладывает яйца.

Количество откладываемых им здесь яиц бывает от 49 до 60. Каждое такое яйцо имеет 10 мм в поперечнике, причем собственно на яйцо приходится лишь 8 мм, а 2 мм на долю обволакивающего его студенистого вещества. Масса эта клейкая—служит для прикрепления яиц к камням и растениям.

Выходящие из яиц мальки протея имеют 9—11 мм длины и снабжены хвостом, но без ног.

При опытах д-ра Каммерера, которому, главным образом, принадлежат эти наблюдения, вышедшие из яиц протеи не жили, так что являются как бы недоносками.

При рождении живых детенышей самка мечет только двух, остальные же находящиеся в ней яйца, из которых должны бы были, по-видимому, появиться также детеныши, расплываются в желтую жидкую кашицу, которая служит двум родившимся первоначальной пищей.

Родившиеся протеи еще не вполне развившиеся животные, а личинки.

Рост их 9—12 миллиметров, а вес 8—10 граммов. Они имеют ясно заметные черные глазные точки и передние ноги о трех, а задние—о двух пальцах.

Когда д-р Каммерер подверг такую личинку действию более сильного света, то глаз ее начал расти, хрусталик увеличиваться, внезапно развилось отсутствующее у взрослого протея стекловидное тельце, сетчатая оболочка подверглась полному преобразованию, а покрывающая глаз кожа сделалась совсем прозрачной, как бы стеклянной, так что глаз стал обладать некоторой зрительной способностью.

Что касается до окраски тела протеев, то развивающиеся в темноте получают телесную, а развивающиеся на свете — коричневатую или иссиня-черноватую.

Лучшей пищей, по наблюдениям Каммерера, как взрослым, так и подрастающим протеям служат трубочники (Tubifex), которых легко достать в илистых заводях. Трубочников надо просто бросать в помещение протеев, а они сами уже потом их находят.

Наиболее подходящей для них температурой служит температура +12—15° по С, но отнюдь не выше.

К свету они относятся безразлично, но вспышка электрической лампы может им служить сигналом, иначе указанием времени кормления. И если производить ее каждый раз в момент кормления, то протеи, почувствовав ее, сейчас же будут приниматься за искание корма.

Особенно сильного продувания воды воздухом протеи не требуют, но не выносят глубины воды более 8 вершков, а равно и какой-либо химической примеси к воде.

Самец отличается от самки хвостом, который у самца во всех частях равный, а у самки к концу ниже.

Пятнистая саламандра.— Salamandra maculosa Laur

Очень красивая, черная с желтыми пятнами ящерица, родина которой горы Гарц и многие горные местности Германии и Австрии.

Ящерица эта любит места тенистые и влажные и не выносит солнца, от лучей которого влага ее тела столь сильно испаряется, что она худеет и даже может околеть. Вся кожа ее покрыта мелкими железками, выделяющими, когда животное раздражено, белую мутноватую жидкость, имеющую приятный мускусный запах. Жидкость эту выделяет она, впрочем, изредка и тогда, если ее взять как-нибудь неловко в руки; если же ей сдавить затылок, то сок этот, по словам Брема, брызжет на целый фут. Выделение это, по мнению некоторых любителей, чрезвычайно вредно для рыб, и один из них сообщает следующее:

«Поздней осенью нынешнего года прислана была сюда (в Зондергаузен) коллекция прелестнейших пятнистых саламандр. Три из них получил я, а две были отданы одному знакомому мне семейству и посажены, по моему совету, в качестве мирных наблюдателей, на грот небольшого аквариума. Это было вечером, а на следующий же день утром обитатели аквариума, четыре совершенно крепких золотых рыбки, выказывали уже все признаки отравления. С ужаснейшей быстротой носились они по аквариуму, корчились, ложились то на бок, то на спину, кружились на одном месте и т. п. Жаль было смотреть на несчастных животных, как они мучились.

Причиной оказалось следующее. Одна из саламандр была найдена в воде мертвой и покрытой слоем белой пены, которая, выделяясь в виде сока во время предсмертной агонии, по всей вероятности, и отравила воду аквариума.

Моей ближайшей заботой было помочь как-нибудь несчастным, чего я и достиг перемещением рыб в свежую, холодную воду, в которой было разведено некоторое количество соли. От этого средства рыбки вскоре совсем поправились и здравствуют и поныне».

Пятнистая саламандра мечет живых детенышей и, что особенно странно, будучи сама животным наземным, требует для этого непременно холодной и свежей воды, так как без последней новорожденные не могут жить и бывали случаи, что самка, начавшая метать, прекращала этот акт вследствие того только, что вода была недостаточно свежа. Когда же воду переменяли, иногда даже по прошествии нескольких дней или даже недель, то прерванный акт немедленно продолжался. Так, доктор Кнауер рассказывает, что у него в террариуме была самка, которая, вследствие вышеописанной причины, четыре раза прекращала метание детей. В первый раз выметала двух, затем два дня спустя еще одного, затем три недели спустя — 32-х, и еще три недели спустя — двенадцать. Любопытно знать: такое задерживание метания не может ли служить некоторым объяснением другого встречающегося только у этой саламандры явления, которое ученые назвали партеногенезисом. Явление это заключается в том, что самка этой саламандры иногда после двух-трех, а иногда даже и пяти лет одиночного заключения ни с того, ни с сего вдруг мечет детенышей. Будь случаи эти редки, можно бы смотреть на них как на исключение, как на случайное стечение обстоятельств, но, напротив того, они чрезвычайно многочисленны, и не далее как несколько лет тому назад подобная саламандра принесла двадцать детенышей после трехлетнего пребывания в террариуме без самца; затем подобное же случилось еще у одного любителя разного рода земноводных, и, наконец, то же самое не раз случалось у профессора Бабухина. А потому нельзя ли это объяснить сохранением оплодотворенных зародышей в теле самки вследствие ненахождения ею удобных условий для произведения их на свет и тем более, что, насколько мне известно, с самками, выведенными в террариуме и, следовательно, все время жившими без самцов, никогда ничего подобного не случалось.

Вполне развившиеся саламандры в аквариуме живут только на гроте и, исключая время метания детей, никогда в воду не сходят, а только что родившиеся саламандры, снабженные жабрами, как и личинки тритонов, наоборот, живут в воде постоянно до своего полного превращения, которое длится у них около 72 дней. Держать, однако, личинок этих следует в неглубокой воде, вершка 2 глубины, не более, и насыпать на дно так песок, чтобы у одного конца была глубина больше, а у другого меньше.

Родившиеся саламандры имеют зеленовато-маслянистый цвет и начинают покрываться пятнами не ранее 60-го дня.

Молодых лучше всего кормить мелкими ракообразными, а затем муравьиными яйцами. К пище саламандры не жадны, питаются мотылем и мучным червем. Но когда голодны, случается, пожирают, как и тритоны, себе подобных. В случае утраты какой-нибудь части тела в скором времени ее восстанавливают и даже все израненные продолжают долго существовать.

Д-р Каммерер произвел ряд очень интересных опытов над изменением окраски саламандры в зависимости от окружавшей ее обстановки.

Обычная ее окраска, как мы знаем, состоит из золотисто-желтых пятен, разбросанных по черному фону. И вот, когда Каммерер помещал таких саламандр на чисто-желтую глину, то в окраске их увеличивалось количество желтого цвета, а когда держал их на черной земле, то они становились более черными.

На изменение это оказывала влияние и большая степень влажности, причем изменение это передавалось и потомству. У содержавшихся на желтой глине самочек получалось потомство с более желтой окраской, а у живших на черной земле — более черное. Изменение это зависело главным образом от зрения, так как слепая саламандра сохраняла обычную окраску, несмотря ни на какой грунт.

Комментировать эту книгу.

Предыдущая || Следующая || Оглавление